Она всегда была излишне строгой. К друзьям, соседям, родным. Но больше всего по отношению к себе. Излишне. С надрывом. Каждое слово, взгляд или жест были до умопомрачения выверенными и подтянутыми. Лишь одно существо помогало ей найти в себе новые грани и немного оттаять. Ее собака. Никого она так не любила, как ее. Никто ей не был так близок и дорог. Даже отец. Приходя домой, она скидывала с себя свой любимый кожаный пиджак, классические лодочки, забрасывала портфель и так по-детски, непосредственно усаживалась на коленки перед креслом, и зарывалась лицом в любимое мохнатое чудовище…Было так тепло. Где-то глубоко, под самым сердцем, которое оттаивало, и начинало жить. Здесь. Дома. Перед этим креслом. А когда кресло стало пустым -в портфеле стало больше бумаг. Больше работы. Позже домой. Да пара седых волос на недавно подстриженной челке. Да несколько новых глубоких морщин. Нет, она не рыдала, не билась в истерике…Просто что-то потухло в ее серо-голубых глазах. Навсегда. Быть может, последнее отражение неба…Глаза вдруг стали …Да все равно никто не заметил. Разве что пустое кресло, в которое она всматривалась по ночам, когда весь дом засыпал…